Во время нашего учебный семинар вчера, наши инструкторы Ocelanie в начале дня уделили нам довольно много времени, обсуждая с нами общие реакции маленьких детей на кризисные ситуации. Они указали, что у детей, как правило, гораздо более узкий кругозор, чем у взрослых, поэтому «мелочи», которые более зрелый человек может легко увидеть дальше, могут показаться детям непреодолимыми катастрофами. С другой стороны, когда маленький ребенок чувствует себя в безопасности (например, в объятиях матери или отца), он может не замечать или даже не осознавать реальной опасности. Однако, когда родители проявляют признаки беспокойства и стресса (как это бывает во многих семьях беженцев), дети инстинктивно ощущают страх и беспокойство своих родителей и сами становятся беспокойными и напуганными. Так что это другой контекст, где, как один президент США один раз классно сказал«Единственное, чего нам следует бояться, — это самого страха».

В зависимости от возраста, пола, личности, уровня физического и эмоционального дискомфорта и множества других факторов дети-беженцы проявляют множество сложных реакций на свое бедственное положение, включая явные признаки дистресса, беспокойства и страха (например, плач или истерики, вздрагивания и легко вздрагивает); регрессия к младенчеству (например, сосание пальца или ночное недержание мочи у детей, которые уже «переросли» эти привычки); квазиаутистические симптомы (включая, например, социальную изоляцию, молчаливость, скрытность); трудности с концентрацией внимания, обучением и использованием кратковременной памяти; агрессия и насильственные импульсы, включая деструктивное поведение, такое как ломание игрушек; нарушения сна и приема пищи; чувство вины и стыда (особенно мальчики чувствуют себя плохо из-за того, что их отцы или старшие братья остались дома); участие в рискованном и опасном поведении; и преждевременное чувство взрослой ответственности и, как следствие, более высокий стресс.

Мы обсудили, как мы, волонтеры, можем реагировать, если дети захотят поиграть в войну, особенно с русскими в качестве врага. Важный вывод из обучения для нас заключается в том, что мы не должны осуждать. Не исключено, что многие украинские дети в наши дни слышат рассказы взрослых, являющихся примером для подражания в их жизни, об убийстве русских. Таким образом, даже пацифисты среди нас поступили бы мудро, если бы «выбирали свои битвы» с осторожностью, признавая, что в аду есть снежный ком шансов, что мы сможем «перевоспитать» этих детей за те несколько коротких часов, которые они проводят под нашей опекой. . Нам лучше направить наши усилия на то, чтобы помочь детям освободиться от разочарований как можно конструктивнее. Например, наши инструкторы сказали нам, что могут научить детей играть в сражения с зомби или вампирами, а не убивать русских. Возможно, их идея состоит в том, чтобы побудить детей освободиться от сдерживаемых разочарований и инстинктов самозащиты, в то же время предполагая, что в этом мире могут быть призраки похуже, чем русские захватчики. А может, это те самые страшилы, которые овладели русскими и толкнули их на вторжение в Украину. Это может быть конструктивным сообщением, если оно не погружает детей в более глубокое чувство отчаяния, чем они уже могут страдать.

Главный вывод наших тренеров по этой теме заключается в том, что дети невероятно устойчивы в долгосрочной перспективе, поэтому в той мере, в какой мы можем помочь им «забыть» их нынешнее тяжелое положение беженцев и подарить им несколько минут беззаботной радости, мы сделали конструктивная работа.